Социальная структура, развитие общественной мысли. Восток и мир в начале третьего тысячелетия

1.8.2. Глобализация, культурная идентичность и плюрализм

Термин "глобализация" начал использоваться в начале 1980-х гг. Т. Левитом, Дж. Маклином, Р. Робьертсоном и другими американскими исследователями, изучавшими транснациональный характер экономических процессов. После опубликования в 1990 г. книги японского экономиста Кеничи Омае "Мир без границ" термин "глобализация" приобрел более широкое звучание и вскоре превратился в одну из наиболее употребляемых характеристик постсовременной эпохи.

При существенных разночтениях в трактовке природы и последствий глобализации практически все аналитики делают акцент на проблеме целостности современного миропорядка, перспективах общепланетарной универсализации знаний, культурных ценностей, производственных и политико-правовых форм. Фундаментальной основой глобализации считается революция в средствах коммуникации, связи и информатики, радикально изменившая характер интеллектуального, культурного и технологического взаимодействия, породившая беспрецедентную социокультурную взаимозависимость отдельных стран и народов. Многие специалисты делают вывод о том, что развитие глобальных экономических, политико-правовых и информационных систем ведет к ослаблению национальных государств и нарастающему кризису национальной и конфессиональной идентичности. Но столь же очевидным становится и нарастающее противодействие мировой периферии. Пропасть между богатыми и бедными странами становится особенно зримой на фоне закрепления единых стандартов производства и потребления. Экспансия западного образа жизни, лавина американских артефактов, как Джеймс Дэвидсон назвал массу современных бытовых явлений - от фастфуда и джинсов до рэпа и кредитных карточек, воспринимается в качестве культурной и даже политической агрессии. Нескрываемые притязания США на роль единственной сверхдержавы и упорные попытки формирования мировой системы "Pax Americana" лишь усиливают это впечатление.

На протяжении 1990-х гг. стало очевидно, что подъем националистических и клерикальных настроений в современном мире во многом связан именно с реакцией традиционных культур на глобальный вызов. Вслед за Самюэлем Хантингтоном многие исследователи называют эти процессы столкновением цивилизаций. Сам Хантингтон определяет цивилизации как культурные сущности, формируемые на основе единства языка, религии, обычаев и существующие в качестве идентификационных систем. В современном мире, когда вслед за окончанием холодной войны потерял значимость вопрос "С кем вы?", ключевой проблемой стало определение "Кто мы?". Стратегия блоковой солидарности сменилась культурным самоопределением, а политическая борьба переместилась в сферу межкультурной конфронтации.

Важно отметить, что проблема идентичности актуальна не только для периферийных стран, уязвимых в условиях глобализации, но и для ведущих держав мира. Острый кризис идентичности поразил даже американское общество, которое по праву могло бы считаться триумфатором эпохи глобализма. После трагических событий 11 сентября 2001 г. настроения в американском обществе изменились особенно радикально. На смену гражданской апатии и культурному сепаратизму пришло обостренное чувство патриотизма и готовность деятельно отстаивать место Америки в мире. Однако за этим эмоциональным движением по-прежнему сохраняются признаки растерянности и духовной разобщенности. С. Хантингтон в своем бестселлере "Кто мы?" резонно замечает: "Изобилие американских флагов после 11 сентября явилось не столько свидетельством возросшего осознания национальной идентичности, сколько признаком неуверенности в собственной сути, признаком колебаний в ответе на вопрос, а кто мы таки… Неужели Америке необходим Усама бен Ладен, чтобы осознать: мы - американцы".

Существует немало объективных причин для обострения проблемы идентичности именно в американском обществе. К ним относятся и последствия окончания холодной войны, когда распад СССР психологически ослабил значимость национальной стратегии безопасности, и мощнейшая волна иммиграции (в том числе испано-язычной), и результаты долговременной политики мультикультурализма. Но наиболее болезненная проблема рождается совершенно в иной плоскости: американская идентичность в условиях торжества глобализации оказывается в состоянии почти неразрешимого противоречия. Признание американской идентичности в качестве особой, уникальной, т. е. именно национальной, означает полную бессмысленность распространения американских ценностей среди других народов и дискредитирует характерное для американцев самоопределение в мире. Если же американская идентичность позиционируется как совокупность бесспорных общечеловеческих ценностей, то она явно утрачивает характер национальной и не может стать препятствием для нарастания центробежных культурных тенденций в самом американском обществе.

Подобная проблема характерна не только для США. Она носит универсальный характер. Укрепление транснациональной экономики и международно-правовой системы, экуменического движения и мировых информационных систем, фактическое слияние классических идеологий и формирование усредненных стандартов социального обеспечения уничтожают привычное пространство идентификации. Идентичность начинает сужаться до уровня субкультур. Размывание национальных и культурных границ заставляет людей настойчивее искать близкое собственному миропонимаю социальное окружение и находить его в общности расовой или конфессиональной принадлежности, общих исторических корнях или политических мифах. Ведущие западные мыслители Ф. Фукуяма, С. Хантингтон, П. Бьюкенен, И. Валлерстайн и другие усматривают в этой тенденции угрозу глобальной цивилизационной катастрофы. На страницах их произведений формируется трагический образ мира, где разворачивается то ли конец истории, то ли столкновение цивилизаций, а в самое последнее время - пришествие нового варварства, начало очередной мировой войны на этот раз с глобальным терроризмом. Проблема идентичности в этом свете остается объектом и полем конфликтного противоборства социальных, политических и идейных сил, каждая из которых стремится подавить другие и навязать свой вариант цивилизационного движения. Поиск идентичности, т. е. попытки ценностного и культурного самоопределения, рассматриваются прежде всего как защитная реакция в условиях глобализации, а потому трактуется в качестве источника нарастающей социальной напряженности.

Почему проблема идентичности рассматривается сегодня прежде всего в конфронтационном ключе? Современный человек формируется как личность в медианасыщенной среде, где любые социальные отношения оказываются неразрывно связанными с интенсивным информационным обменом. Он оказывается погруженным в настоящий океан информации. Причем вместо получения пространных, соотносящихся с друг другом, собранных и систематизированных информационных полос он сталкивается с короткими "вспышками информации" -аудиовизуальными клипами, числовыми рядами, новостными текстами, обрывками теорий, которые не укладываются в прежние границы представлений и знаний. Нередко этот информационный поток несет противоречащие и даже взаимоисключающие сведения, а общая сумма информации возрастает в геометрической прогрессии.

Информационные технологии позволяют беспрецедентно усилить интенсивность общественных связей и экономических процессов, преодолеть пространственные и политические границы, открыть культурное пространство самых разных наций и народов. Под воздействием информационных технологий формируется принципиально новая социальная среда, востребующая в человеке динамизм, мобильность, способность к свободному поиску информации, ее творческому осмыслению и на этой основе - к гибкому изменению своих взглядов и принципов деятельности. Важнейшим качеством такого типа личности является креативное мышление. В отличие от традиционной вербально-логической системы мышления, креатив не является инструментом логики и результатом многоуровневого абстрагирования. Человек с креативным мышлением воспринимает все многообразие окружающей реальности как изначально неорганизованную, хаотичную, деструктурированную среду, лишенную предустановленных правил и жесткой внутренней логики. Информационное пространство превращается для него в неисчерпаемый поток клипов - модульных единиц информации, предельно динамичных, изменчивых, необязательных, относительно не зависимых друг от друга, подлежащих свободному отбору и комбинированию. При этом сознание вольно или невольно вытесняется в сферу интуитивного творчества: оно попадает в пространство симуляции образов, моделирования виртуальной реальности. Необходимым условием для такого творчества становится не преемственность опыта, не энциклопедическое обобщение знаний, а постоянная смена впечатлений, непрерывное обновление ресурсной базы. Креативность мышления оказывается в прямой зависимости от ускоренного темпа жизни, от формирования все новых ситуаций и раздражителей, от многообразия клиповой культуры.

Современная политическая, экономическая и научная элита с успехом рекрутирует людей с креативным мышлением. Но парадокс ситуации связан с тем, что по мере адаптации человека к инновационным условиям жизни кризис идентичности не ослабевает, а напротив, усиливается. Формируется тип личности, который ориентирован на свободное моделирование не только служебной информации, но и своего "Я". Его идентичность все меньше зависит от сопричастности к тем или иным сообществам и культурным традициям. Объединяясь в новую коспомолитичную элиту, подобные люди вольно или невольно способствуют действительному размыванию привычных категорий социальной солидарности, культурных традиций и условностей. Все это неизбежно раскалывает общество, поскольку на другом социальном полюсе оказываются те категории населения, которые могут считаться аутсайдерами информационного поля - люди с традиционной системой мышления и мировосприятия.

Современный "человек традиционный" - это индивид, который не только не обладает неким образовательным цензом или уровнем профессиональной компетенции, но прежде всего психологически не готов к происходящим переменам. Маргинализация таких людей основывается на устойчивом недоверии к мультимедийным технологиям, отсутствии психологического комфорта при использовании новейшей техники, а главное - на неспособности к постоянному генерированию новых знаний, интенсивному участию в коммуникационных процессах, пересмотру устоявшихся представлений. Эти люди предпочитают закрытое социальное пространство, испытывают чувство комфорта, опираясь на привычные и знакомые категории целесообразности, полезности, допустимости тех или иных шагов и реакций. Необходимость подвергать сомнению собственные знания и убеждения, гибко моделировать свое поведение и менять ролевые установки создает для них стрессовое состояние.

Распространенное убеждение в том, что подобные психологические проблемы могут быть решены благодаря широкому распространению современной информационной культуры, своего рода компьютерному всеобучу, глубоко ошибочны. При столкновении с быстро меняющимся информационным потоком "человек традиционный" испытывает еще большую потребность в строгих, понятных, безапелляционно воспринимаемых смыслах, в образовании замкнутого культурного пространства, воспринимаемого как собственное. Происходит своего рода психологическая инфляция. Не имея возможности освоить окружающую социокультурную реальность, человек начинает транслировать на нее свои собственные представления и ожидания. И по мере того как окружающий мир становится более сложным и изменчивым, человек традиционного типа все активнее стремится к воссозданию наиболее привычных, традиционных форм социальной идентификации. Феномен возрождения семейных, религиозных, этнокультурных ценностей во многом объяснятся именно этим фактором. Сама общественная дискуссия о кризисе идентичности, об угрозе утраты исторической памяти или разрушении культурного наследия также наглядно иллюстрирует фобии и устремления "человека традиционного". Не случайно и то, что возрождение этнонациональных и конфессиональных ценностей сопровождается взрывом ксенофобии. За этой априорной неприязнью к инородцам скрывается нарастающая конфликтность "человека традиционного".

Инстинктивно защищаясь от нарастающего потока новой информации, человек традиционного типа приобретает такие черты, как скрытность, подозрительность, инфантильность. Он охотно верит в широкое распространение заговоров, тем более что представление о господстве неких тайных сил, о царящих в обществе обмане и лжи компенсирует его собственную социальную неуспешность. Спасаясь в постоянном потоке насущных, повседневных проблем, подобный человек предпочитает не замечать принципиальные изменения окружающего мира и расценивать новые явления как бессмысленные, не имеющие практического значения фантазии. При этом именно подобные люди оказываются объектом мощнейшего информационного манипулирования. Они объединяются в массу, восторженно принимающую и легко усваивающую любые образы, имитирующие подлинный смысл, настоящую правду. Под влиянием массы все общество превращается в публику, падкую на впечатления, иногда чрезвычайно агрессивную, но всегда крайне инертную в своем социальном бытии.

Итак, кризис идентичности является одной из наиболее сложных и взрывоопасных глобальных проблем человечества. Он не может быть осмыслен в категориях конфронтации новых и старых социальных сил, в контексте борьбы за сохранение или забвение традиционных этнокультурных и конфессиональных ценностей. Проблема идентичности порождена инновационным характером развития информационного общества, перманентной изменчивостью и клиповой фрагментарностью современной культуры. Мировоззрение современного человека формируется в совершенно особых условиях. Живя в глобализованном мире, человек вынужден постоянно терять идентичность, с тем чтобы вырабатывать ее вновь и вновь. Уже, казалось бы, найденный ответ, сформированный "Я-образ" рассыпается всякий раз, когда окружающее информационное пространство образует новые фантомы образов, смыслов, проблем и угроз. Этот информационный прессинг вынуждает человека заново переосмысливать не только внешнюю реальность, но и постоянно выстраивать собственное "Я". Но соответствует это природе самого процесса глобализации или является временными издержками становления новой социальной системы?

Осмысление проблем современной эпохи в контексте процессов глобализации требует ответа на следующий важный вопрос: каким образом соотнести глобализацию, ориентированную на ценности единства, целого и общего и выражающую усиление потребности мира в единой экономической, политической и других сферах жизни, с господством национально-государственных форм хозяйствования и доминированием дифференциации по культурным основаниям, идентификации по большому количеству признаков, а также плюрализма мнений в обществе? То есть каким образом сохранить ценность плюрализма в условиях стремления мира к единому социальному пространству?

В многочисленных работах по глобалистике даются разные определения понятия "глобализация". В целом можно выделить то общее, что определяет сущность этого понятия. Глобализация - это процесс, отражающий развитие экономической и политической взаимозависимости стран и регионов мира до такого уровня, на котором становится возможной и необходимой постановка вопроса о создании единого мирового правового поля и мировых органов экономического и политического управления. "Глобализация мировой экономики" является более широким понятием, чем "интеграция", так как предполагает взаимозависимость даже не связанных тесно друг с другом частей мирового хозяйства. Политическая глобализация есть процесс постепенного превращения экономической интеграции в политическую. Хотя глобализация мировой политики есть дело будущего, однако уже сегодня можно сказать, что резко изменилось наше представление о том, как функционирует мир. Во времена холодной войны мир создавался в ходе противоборства между капитализмом и коммунизмом, а также (в меньшей степени) благодаря разделу между первым и третьим миром. Реалии современного мира отражают скорее однополярность, чем многополюсность. Об этом свидетельствуют доминантные признаки и мотивы глобализации. Определяющей технологией мира еще недавно было ядерное оружие. Сегодня определяющими технологиями являются коммуникационные системы, которые сжимают время и расстояние (Интернет, мобильные телефоны, компьютеры и т. д.). Эти технологии значительно усиливают роль массовой культуры, ориентированной на единые культурные ценности.

В контексте рассматриваемых проблем важно ответить на вопрос: насколько неизбежна и каким образом должна быть интерпретирована глобализация не только экономическая, политическая и правовая, но и в сфере культуры, т. е. предполагает глобализация ориентацию на культурные единые ценности или она приравнивается к вестернизации? Есть два пути освещения данной проблемы.

Первый путь. Если считать характерным процессом глобализации адаптацию новых технологий и идей к местным условиям, то тогда локализация и индивидуализация могут стать доминирующими тенденциями, т. е. глобализация не формирует абстрактную единую культуру и появляется не из одного источника. Речь идет о вкладе национальных культур в так называемую глобальную культуру. Кроме того, глобализация сопровождается так называемой регионализацией, т. е. возрастанием значения субкультур (например: латиноамериканской, культурой Юго-Восточной Азии и т. д.).

Второй путь. Ориентация глобализации на ценности единства и общего может привести к разделению и новому типу неравенства, т. е. речь идет о существовании разрыва между странами-производителями и странами - потребителями глобальной культуры. Важно помнить и то, что внутри самих стран существует разрыв между социальными группами, участвующими в глобализации и пассивно потребляющими. Таким образом, соотнеся глобализацию и культуру, необходимо исходить из того, что глобализация не может стать единым целым с помощью конвергенции на базе общего набора культурных ценностей. Вместе с тем требуется ответ на следующий вопрос: что удерживает вместе эти разные части целого и что им придает когерентность?

Несмотря на важную роль, которую играет плюрализм в идентификации современности в целом, его культурный смысл зачатую остается непроясненным. В общем, плюрализм можно определить как принцип, согласно которому на один из вопросов допускается возможность нескольких (даже взаимоисключающих друг друга) ответов. При этом важно иметь в виду, что в основе каждого из таких ответов лежит свой особый тип бытия, способ существования, истоки которых связаны с историей и культурой. Плюрализм - это реальность нынешней социокультурной жизни во всех ее проявлениях. В современном мире идей действительность предстает как некое множество, которое нельзя непротиворечиво упорядочить на основе общих правил и подходов. Представляется, что в такой ситуации существуют, как минимум, два ответа на вызов глобализации: либо преодолеть плюрализм посредством демократической одномерности (это мы видим в политике торжества либеральных ценностей), либо смириться с наличием плюрализма, как это делает постмодернизм.

Главная теоретическая и практическая проблема, связанная с плюрализмом, видимо, состоит не в том, насколько правомерны утверждения о множестве жизненных практик, а в том, насколько глубоки различия, лежащие в основе этого множества. Плюрализация социокультурной жизни европейских обществ на основе западных культурных ценностей и рациональности зачастую рассматривает как возможные общепризнанные стандарты и ценности в мировом масштабе.

Корни западной рациональности Макс Вебер усматривал в идее спасения, которая присутствует во всех культурах мира и понимается как стремление всех людей избавиться от страданий. Он считал, что религиозное развитие является рационализацией, ибо оно систематизирует факты и унифицирует точки зрения и поступки в желании людей разъяснить незаслуженность страданий в более общем смысле, имея в виду основной вопрос теодицеи (т. е. доктрин, стремящихся согласовать идею доброго всемогущего Бога с наличием мирового зла, оправдать Бога вопреки очевидной несправедливости). Важным результатом его сравнений хозяйственных этик мировых религий явился тот, что ему удалось показать тесную связь между рациональностью и типом культуры, т. е. рациональность выступает в качестве средства привнесения культурных ценностей в мир, и облик этого мира зависит от характера этих ценностей, а не от структуры рациональности. Видимо, поэтому наблюдается плюрализм социокультурной жизни, который нельзя свести к единым культурным основам. В конечном счете именно на различии основывается культурная идентификация, т. е. выделение его из множества других культур, установление его природы и специфики. Таким образом, культура одновременно и объединяет людей в устойчивые общности, и отделяет одну от другой. В современных условиях культурный плюрализм носит статус онтологического плюрализма, означающего невозможность выработать интегрирующую форму, некую усредненную культурную ценность.

Несколько предварительных слов о том, что лежит в основе культурной идентичности. Представляется, что культурная идентичность выражает суть человеческой свободы, ее формирования и реализации. Как известно, люди, индивиды и социальные группы различаются по множеству признаков: полу, цвету кожи, языку, религии, истории, нравственным ценностям и т. д. Чем выше уровень индивидуального и коллективного самосознания, тем более люди чувствительны к различиям. В основном, это связано с тем, что именно на различии основывается идентификация, т. е. выделение, например, социальной или культурной группы из множества других. Обостренное внимание к различиям ведет к выделению дополнительных признаков идентификации. Последнее, в свою очередь, приводит к углублению границ между индивидами и различными группами. Говоря о различиях, можно отметить, что они бывают антропологические (расовые и этнические), культурные, религиозные и политические. Социокультурная особенность идентификации может быть объяснена через особенность современного плюрализма. Эта особенность связана с амбивалентностью: с одной стороны, доминирующее внимание к различию, связанному с культурным статусом, индивидуальными и групповыми ценностями, а с другой стороны - объективная тенденция к социальному единству в виде глобализации как ответу на вызов современности.

Правильное понимание культурной идентичности позволит разнообразию и плюрализму стать силой, а не слабостью; средством сотрудничества, а не поводом для конфликта. Более того, уважение к иному (различию) можно рассматривать как желание или требование справедливости, а ориентация на единство связывается с идеей общественной солидарности. Под солидарностью понимается такое качество жизни, которое предполагает отсутствие или преодоление рассогласованности общественного бытия на индивидуальном, групповом и государственном уровнях, т. е. в солидарных обществах преодолены противоречия частных интересов и общественного блага.

Итоги

После изучения данной главы вы должны знать, что:

1. Колониализм вошел в историю как особый период общественного развития человечества. Колониальные структуры на Востоке просуществовали большую часть XX в., и по сей день их последствия оказывают огромное воздействие на все общественные процессы постколониального пространства. Прологом к нему стали Великие географические открытия, с которых история человечества начала впервые приобретать всемирный характер. Мир был объединен в ходе формирования системы мирового капиталистического хозяйства и единого экономического пространства, в рамках которых небольшая группа государств превратилась в метрополии, а подавляющее число стран мира - в зависимые, т. е. колонии и полуколонии.
2. Главной особенностью колониальной системы империализма являлось то, что она охватила весь мир, стала неотъемлемой частью мирового капиталистического хозяйства. Колониальная система включала как колонии в собственном смысле слова, т. е. страны и территории, лишенные какой бы то ни было формы самоуправления, так и полуколонии, в том или ином виде сохранившие свои традиционные системы управления. По численности меньшая группа стран-полуколоний сохраняла суверенитет лишь формально. Опутанные сетью неравноправных договоров, кабальных займов и военных союзов, они оказывались в зависимости от промышленно развитых стран. По своей социально-экономической структуре полуколонии не отличались от колоний. В условиях империализма ярко проявились тенденции к полному закабалению зависимых стран, к превращению полуколоний в колонии.
3. Основными вариантами колониализма являлись следующие:

• постепенное освоение отдаленных чужих, но пустующих либо слабозаселенных земель поселенцами-колониалистами. Местное население при этом обычно оттеснялось на окраинные и худшие земли, где оно постепенно вымирало, частично истреблялось и ассимилировалось;
• миграция новопоселенцев в районе со значительным местным населением, находившимся на ранних стадиях государственности и в рамках развивавшихся социально-политических структур и цивилизационных традиций;
• колонизация районов с неблагоприятными для европейцев условиями обитания. Эти регионы отличались слабостью или отсутствием политической администрации и государственности, что открывало широкие возможности колонизаторам не только укрепиться на чужих землях, но и захватить всю местную торговлю;
• колонизаторы не могли создать ни структуру по европейской модели, ни смешанную структуру, ни просто доминировать благодаря своей мощи и направить целиком по желаемому пути жизнь отсталого местного населения. Здесь можно было лишь активно развивать торговлю и за счет неэквивалентного рыночного обмена получать выгоду.

1. Основные условия развития восточного капитализма, очевидно, были следующие:

• отсутствие свободы конкуренции;
• постоянный колониальный грабеж, препятствовавший закономерным процессам капиталистической эволюции, в том числе пер­воначальному накоплению капитала;
• постоянное воздействие колонизаторов;
• "перепрыгивание" закономерных этапов капитализма до полного созревания предпосылок появления новых видов предпринимательства;
• сравнительно краткосрочный период капиталистической эволюции.