Просвещение

2. Методологическая критика Руссо исходных понятий политической теории

На основании вышеизложенной позиции мыслитель осуществляет программу методологической "чистки" политической теории, он переосмысливает основные социально-политические и правовые понятия - "власть", "отчуждение", "свобода", "рабство", "право", "сила", "тирания", "война", "народ", "договор", "равенство", "тирания". В рамках этой программы Руссо прежде всего исследует понятие отчуждения. Если, как говорит Гроций, отдельный человек, отчуждая свою свободу, может стать рабом какого-либо господина, то почему же не может и целый народ, отчуждая свою свободу, стать подданным какого-либо короля? Но ключевое слово, употребленное для выражения данной мысли, - "отчуждать" - нуждается в пояснении. Отчуждать - это значит отдавать или продавать, утверждает Руссо. (Один из первых оппонентов Руссо, Э. Люзак в "Письме анонима к Ж.-Ж. Руссо" (1766 г.) замечал, что такое истолкование понятия суживает его значение и что оно означает всякую передачу права, почему и может осуществляться многими путями и способами). Человек еще может если не отдавать, то продавать себя. Но зачем это делать народу? Ведь король не доставляет своим подданным средств существования, а наоборот, сам существует за их счет. Говорят также, что деспот обеспечивает своим подданным гражданский мир. Если даже это и так, то притеснения его правления разоряют их больше, чем это сделали бы их раздоры.

Главное же - то, что понятие рабства как отказа от собственной свободы противоправно:

1. отказаться от свободы - это значит отречься от своего человеческого достоинства, от прав человеческой природы, даже от ее обязанностей; в данном случае невозможно никакое возмещение, а все это противоречит понятию права, - дает нам понять Руссо, - т.е., как бы мы сказали, исключает такие определяющие право и правовые отношения понятия, как правовое требование, обязанность и возмещение, - а кроме того лишить человека свободы воли - это значит лишить его действия какой бы то ни было нравственности. Заметим, что для Руссо, следовательно, право и (нравственная) свобода нераздельны; есть точка их пересечения - взаимослияния, совпадения;
2. точно так же противоречит понятию права и предельная асимметрия неравенства, предполагаемого рабством. Руссо утверждает, что бесполезно и противоречиво такое соглашение, когда, с одной стороны, выговаривается неограниченная власть, а с другой - безграничное повиновение. Разве не ясно, спрашивает он, что у нас нет никаких обязанностей по отношению к тому, от кого мы вправе все потребовать? И разве уже это единственное условие, не предполагающее ... какого-либо равноценного возмещения, ... не влечет за собой недействительности такого акта? Ибо какое может быть у моего раба право, обращенное против меня, если все, что он имеет, принадлежит мне, а если его право - мое, то разве не лишены какого бы то ни было смысла слова: мое право, обращенное против меня же?

Неверно основывать право рабства на необходимости гуманизации права убийства плененного противника на войне, выразившейся в замене казни рабством. Этот аргумент римских законников, опровергавшийся и Монтескье, также противоречив, поскольку:

1. война - это не отношение между людьми, но следствие вещных отношений и способ взаимодействия государств, а не отдельных людей. Люди, пребывающие в состоянии "изначальной независимости", во-первых, не имеют столь постоянных сношений между собою, чтобы создалось состояние войны или мира; во-вторых, от природы люди вовсе не враги друг другу. Итак, не может существовать войны частной, или войны человека с человеком, как в естественном состоянии, где вообще нет постоянной собственности, так и в состоянии общественном, где все подвластно законам;
2. на войне частные лица становятся врагами случайно, и если целью войны является разрушение вражеского государства, то победитель вправе убивать его защитников, пока у них в руках оружие; но как только они бросают оружие и сдаются, они вновь становятся просто людьми, и победитель не имеет более никакого права на их жизнь. Иногда можно уничтожить государство, не уничтожая ни одного из его членов.

Отсюда вывод: итак, с какой бы стороны мы ни рассматривали этот вопрос, право рабовладения недействительно не только потому, что оно незаконно, но также и потому, что оно бессмысленно и ничего не значит. Слова рабство и право противоречат друг другу; они взаимно исключают друг друга.

Что же такое право, согласно Руссо? Особенность его взгляда на этот вопрос состоит в том, что подлинным и верховным субъектом права является законодательствующий народ как ассоциированная общность. Право - это прежде всего всеобщая или тотальная свобода - свобода этого ассоциированного субъекта (на Западе часто политико-правовую конструкцию, выстраиваемую Руссо, называют "тоталитарной демократией"). Но раз так, то в основе права лежит то же, что и в основе ассоциации, - согласие, или единодушие этого субъекта - его единодушие (единочувствие, единомыслие и единство его воли: Руссо "продолжает" в данном отношении античную традицию). Итак, в силу изначальности ассоциированного субъекта и его свободы понятие соглашения (договора) подвергается радикальному переосмыслению. Главной проблемой в рамках такого переосмысления становится соотношение частного и всеобщего интереса, выявления всеобщего интереса как плебисцитарного воспроизводства изначальной аутентичности всеобщей свободы, организационных форм этого выявления, проблема коммуникации - не столько даже между отдельными членами общества, сколько между различными слоями (этажами) общественного сознания и его носителями, - проблема выявления и учета частных интересов.

Понятия народа и договора Руссо также переосмысливает, отправляясь от критически-разоблачительной установки по отношению к деспотизму (системе политического рабства). Он говорит: Если отдельные люди порознь один за другим порабощаются одним человеком, то, каково бы ни было их число, я вижу здесь только господина и рабов, а никак не народ и его главу. Это, если угодно, - скопление людей, а не ассоциация; здесь нет ни общего блага, ни Организма политического. Такой человек, пусть бы даже он и поработил полмира, всегда будет лишь частное лицо; его интерес, отделенный от интересов других людей, это всегда только частный интерес. Поэтому источник всякого политического права, исходное понятие политического анализа - изначальное соглашение как тот акт, который представляет собой истинное основание общества и в силу которого народ становится народом. Но это понятие - "соглашение" - в свою очередь предполагает, по меньшей мере единожды, - единодушие. Обратим внимание на то, что, таким образом, изначальным для Руссо является согласие - единодушие и единство - как актуальная всеобщность, социальная связность сознания и воли, которая делает возможным сам общественный договор, приводящий к политическому конституированию и структурированию единства общества.

Итак, народ - это ассоциация, скрепленная общим интересом - общностью цели (блага) - и представляющая собой политический организм, характеризующийся изначальным (в отличие от гоббсовского понятия) единством воли. Руссо рассуждает следующим образом, вроде бы мало отличающимся от дедуктивной аналитики "естественного состояния" у Гоббса и Локка. Он полагает, что в определенный момент достигается определенный предел во взаимодействии сил, препятствующих людям оставаться в естественном состоянии, и тех сил, которые каждый индивидуум может пустить в ход, чтобы удержаться в этом состоянии. В данном положении люди вынуждены в целях самосохранения объединившись с другими людьми, образовать сумму сил, способную преодолеть противодействие, подчинить эти силы одному движителю и заставить их действовать согласно. Но одновременно собственные свобода и сила каждого - первые орудия его самосохранения; поэтому проблема, решаемая общественным договором, состоит в том, чтобы найти такую форму ассоциации, которая защищает и ограждает всею общею силою личность и имущество каждого из членов ассоциации, и благодаря которой каждый, соединяясь со всеми, подчиняется, однако, только самому себе и остается столь же свободным, как и прежде.