Просвещение

3. Руссо о двух уровнях свободы и гражданского сознания: свобода ассоциированного субъекта (народа) и свобода личности

Человек как гражданин и как подданный. Возможность же заключения подобного договора опосредована изначальным "единодушием". Поэтому статьи этого договора также определены изначально, неизменны и представляют собой своего рода неписаный закон разума. Руссо пишет: "Статьи этого Договора определены самой природой акта так, что малейшее видоизменение этих статей лишило бы их действенности и полезности; поэтому, хотя они, пожалуй, и не были никогда точно сформулированы, они повсюду одни и те же, повсюду молчаливо принимаются и признаются ..." Центральной и определяющей статьей такого договора является полное отчуждение каждого из членов ассоциации со всеми его правами в пользу всей общины, что определяется требованием равенства. Это так, поскольку только если каждый отдает себя всецело, то создаются условия, равные для всех; а раз условия равны для всех, то никто не заинтересован в том, чтобы делать их обременительными для других.

Таким образом, согласно Руссо, равенство является условием свободы (каждый, подчиняя себя всем, не подчиняет себя никому в отдельности) и единства воли; именно так и конституируется народ как политическое тело, органично включающее как свою часть каждую личность, превращая ее в нераздельную часть целого (как члена общего собрания, органа прямой демократии).

В качестве результата мы имеем следующее: немедленно вместо отдельных лиц, вступающих в договорные отношения, этот акт ассоциации создает условное коллективное Целое, состоящее из стольких членов, сколько голосов насчитывает общее собрание. Это Целое получает в результате такого акта свое единство, свое общее я, свою жизнь и волю. Это лицо юридическое ... некогда именовалось Гражданскою общиной, ныне же именуется Республикою, или Политическим организмом: его члены называют этот Политический организм Государством, когда он пассивен, Сувереном, когда он активен, Державою - при сопоставлении его с ему подобными. Что до членов ассоциации, то они в совокупности получают имя народа, а в отдельности называются гражданами как участвующие в верховной власти, и подданными как подчиняющиеся законам Государства.

Эта изначальность согласия и единства воли народа как условие его политического самоконституирования и делает народ сувереном, - придавая руссоистской концепции общественного договора совершенно новые черты.

NB.: Руссо при этом, во-первых, выступает против прочно укоренившегося отождествления понятия "суверен" с представлением о правах единоличного и неограниченного государя - прерогативы королевской власти и, во-вторых, переосмысляет понимание самого акта заключения договора - как серии взаимных соглашений между частными лицами (Гоббс), а равным образом его понимание как двойного акта - заключения пакта ассоциации и акта подчинения народа правителю (см.: Пуфендорф. О праве естественном и праве международном. VII, 2). Согласно Руссо, люди сами образуют две договаривающиеся стороны, будучи членами суверена (гражданами) и частными лицами (подданными государства); собравшись, народ образует то целое (суверен), с которым он и заключает соглашение. Акт суверенитета - это "не соглашение высшего с низшим, но соглашение Целого с каждым из его членов" (там же, с. 173).

Народ-суверен не ограничен в своих правах (нет и не может быть никакого основного закона, обязательного для Народа в целом), тогда как каждый отдельный член общества обязан подчиняться праву как тому, что заключает его свободу в определенные рамки: каждый индивидуум может ... иметь особую волю, противоположную или несходную с ... общей волей, которою он обладает как гражданин. Его частный интерес может внушать ему иное, чем то, чего требует (его же. - А. Ч.) интерес всеобщий. (Руссо субстантивирует этот интерес как особый уровень сознания и воли). Другое дело, что, поскольку суверен образуется из частных лиц, у него нет и не может быть таких интересов, которые противоречили бы интересам этих лиц.

И все-таки только суверенитет и свобода целого могут быть, по мысли Руссо, основой свободы частной: если кто-либо откажется подчиниться общей воле, то он будет к этому принужден всем Организмом, а это означает не что иное, как то, что его силою принудят быть свободным. Ибо таково условие, которое, подчиняя каждого гражданина отечеству, одновременно тем самым ограждает его от всякой личной зависимости. Более того, переход к общественному, гражданскому состоянию означает замену инстинкта справедливостью как универсальной мерою человеческих действий; голос долга сменяет плотские побуждения, а право - желания [страсти].

Иными словами, одна из значимых тенденций Руссо - тенденция к тотальному пониманию свободы (имеющая в своих рамках пограничный пункт перехода к авторитарному ее истолкованию) как характеристики целостного политического субъекта, народа - подлинного суверена и носителя всех политических прав и свобод, исконного субъекта правовых требований.

Руссо исходит из представления о значимости всеобщего интереса, который он не просто абстрактно противопоставляет интересу частному, но полагает, что общий интерес есть основа и подлинное лоно интереса частного, - выражаясь по-гегелевски, он стягивает тем самым смысл свободы ко всеобщему; этот общий интерес есть подлинный и неотъемлемый собственный интерес каждого гражданина как члена народного тела в его целостности (тотальности) и образует уровень неотчуждаемой подлинности его собственного гражданского сознания; он освобождает его от его партикулярности и делает (нравственным) сувереном; он составляет его обязанность, его долг быть свободным; и если он уклоняется от этого долга, то целое вправе принудить его к свободе. Пример такой свободы Руссо видит в нравах античной республики; осуществить на практике тотальную свободу с приоритетом общего по отношению к частному попыталась первая республика, которую Руссо не суждено было видеть.

Таким образом, утрачиваемая человеком с заключением общественного договора естественная свобода и неограниченное право на то, чем он может завладеть, возмещается приобретением им свободы гражданской (ограниченной законом как результатом общего волеизъявления) и права собственности на все, чем он владеет.

Интерпретация: Право собственности есть функция от политического состояния и конституируется общественным договором. Руссо в связи с этим уточняет теорию трудовой собственности Локка, считая, что право собственности есть ограничение естественных прав и уравнивание имеющих различные способности лиц перед законом. Он говорит: "... Признать право первой заимки за потребностями и трудом - не значит ли это распространить это право насколько оно может простираться? Можно ли не ставит границ этому праву? Достаточно ли ступить ногою на общий участок земли, чтобы провозгласить тотчас же его хозяином?". При переходе к политическому состоянию земли частных лиц превращаются в территорию, подвластную всему народу; право суверенитета, распространяясь с подданных на занимаемые ими участки земли, становится одновременно вещным и личным. Но вот отличие от античного убеждения: "Примечательно в этом отчуждении то, что община, принимая земли частных лиц, вовсе не отбирает у них эти земли, - она лишь обеспечивает этим лицам законное владение ими, превращая захват в подлинное право, а пользование в собственность. Теперь уже владельцы рассматриваются как хранители общего достояния, их права признаются всеми членами Государства и защищаются всеми силами этого Государства ..." (там же, с. 166).

К приобретениям человека в гражданском состоянии относится также и моральная свобода как способность выполнять свой долг, подчиняясь закону, который ты сам для себя установил; именно это, а не рабское следование своим желаниям есть свобода.

Подобно тому как в своей концепции свободы Руссо наследует античным представлениям, так и в своих представлениях о собственности он, если и не следует буквально античным представлениям об общинном владении землей, то, обосновывая право частной собственности на землю, считает его вытекающим из политического суверенитета народа.

Несмотря на то, что Руссо - сторонник всеобщего равенства, он не был сторонником нивелировки личности. Он говорит, что основой всей системы отношений в обществе должно быть следующее: "Первоначальное соглашение не только не уничтожает естественное равенство людей, а, напротив, заменяет равенством как личностей (т. е. равенством их нравственного достоинства? - А. Ч.) и перед законом все то неравенство, которое внесла природа в их физическое естество ..." Эта всеобщность республиканского равенства определяет, что всякий подлинный акт общей воли "налагает обязательства на всех граждан или дает преимущества всем в равной мере; ... суверен знает лишь Нацию как целое, и не различает ни одного из тех, кто ее составляет".