Информационное пространство как сфера действия рекламы и PR

5.3. Рынок культурной индустрии: борьба корпораций за сферы влияния

Сегодня борьба за право управлять "культурными интересами" человечества становится такой же напряженной и острой, как и борьба за территории и рынки сбыта в рамках индустриальной культуры. Как достаточно цинично отметил представитель Виакома, корпорации, подчас выступающие в качестве деловых партнеров, разворачивают борьбу тогда, когда речь идет о "получении доступа к 50-60-ти миллионам зрителей и слушателей" (Frank R. There is no business like show business // Fortune. 1998. No. 12. P. 42–54.). В это время, как отмечает президент корпорации SONY в США Г. Стингер>, "каждый дом становится полем битвы" (Ibid. P. 46.). Шоу-бизнес выступает в качестве такой же производственной сферы, как и экономика. К концу 90-х гг. XX в. сферы влияния на рынках культурной индустрии были поделены между шестью крупнейшими транснациональными корпорациями, определяющими мировую информационную политику. Характерно, что все они являются владельцами голливудских студий, ставших объектами глобального значения, воспринимая их как "мастерские идей", определяющие политику, эстетику и формат всех иных уровней культурной индустрии - спутникового и радиовещания, кабельных сетей, звукозаписи, издательской деятельности. Эта борьба глобального масштаба выступает как борьба за право определять и осуществлять собственную культурную политику (см. табл. 5.1).

Этот принцип существования информации как производственной сферы и производительной силы общества был описан еще Э. Тоффлером, рассматривающим информацию в цивилизациях Третьей волны в качестве "одного из главных видов сырья, причем неисчерпаемого" (Тоффлер Э. На пороге будущего // "Американская модель": с будущим в конфликте. М., 1984. С. 33.). Тоффлеру принадлежит приоритет в описании феномена информационных войн. В своей типологии войн аналитик принципиально различал войны аграрные, которые велись за территорию, и войны индустриальные, разворачивавшиеся вокруг средств производства, от войн Третьей волны, от войн информационного века, которые будут вестись за средства обработки и порождения знаний и информации (Toffler A., Toffler H. War and anti-war. Survival at the dawn of the 21st century. London, 1993.). Современные войны, отмечает Поль Вирильо, существуют как виртуальные кибер-войны, ведущиеся в пространстве Интернет-сети, первоначальным и основным назначением которой была реализация разработанной Пентагоном программы для оптимизации управления запуском ракет. Это был прорыв в технических средствах, функционирующих в режиме обработки гигантских объемов статистической информации. Он последовал за Второй мировой войной, вскрывшей необходимость централизации ресурсов и оптимизации управления новыми видами вооружения.

Под влиянием новых требований к технологиям изменяется и мышление, функционирующее в предельно функциональном режиме, и модели социального управления, где особенно перспективной становится социополитическая кибернетика. Сфера политического представляется исследователю исчезающей, так как в перспективе единственным достоверным источником вариантов стратегических решений, касающихся возможностей мирного и военного развития, будут спутниковые и компьютерные системы. Проблему политики Вирильо увязывает с проблемой скорости. В работе "Скорость и политика" исследователь отмечает, что современная демократия скоро уступит место иному виду политического устройства - "дромократии" - "власти скорости", где диктатура власти основывается на диктатуре скорости, породившей революционные изменения в системах вооружения, преодолевшей границы геополитических образований - культур и цивилизаций и превратившей их в "глобальную деревню".

Вирильо считает, что генетической предпосылкой развития не только современных технологий, но и современной культурной индустрии является милитаризм, так как основными составляющими успеха любой военной кампании выступают информация и скорость ее получения. Война через новые технологии развивает у человека искусственную способность восприятия, расширяя его возможности, что демонстрируют, в частности, средства обнаружения - радары, не нуждающиеся более ни в актуальном объекте, ни в непосредственном видении. Военные технологии - прежде всего средства визуальной военной разведки - Вирильо считает и генетической первоосновой такой формы массовой культуры, как кино, объединяемой с войной общей "эстетикой исчезновения" и способностью технологического продуцирования образов (Галкин Д.В. Вирильо // Постмодернизм. Энциклопедия. 2001. С. 120.).

Подобное восприятие информации как стратегического резерва, а СМИ как элемента военно-промышленного комплекса дает основание американским политологам заявлять, что США в настоящий момент находятся в состоянии информационной войны: "Информация никогда не была более значимой. Необходимо оценить уязвимость и чувствительность медиа, американской общественности, наших политиков к информационным операциям в форме обмана, психологических операций и компьютерных атак, ежедневно ведущихся против Соединенных Штатов" (Barwinczak P. M. Achieving information superiority // Military Review. September-November 1998; Bass CD. Building castles on sand. Underestimating the tide of information operations // Airpower Journal. Summer 1999). Характерно, что возникновение новых методов манипуляции сознанием, эмоциями, восприятием, выбором и интересами американским военным аналитиком Т. Томасом называется в одном ряду с такими угрозами, порождаемыми научно-техническим развитием, как открытость для всех, в том числе, террористов, информации любого уровня и любых объемов, а также отсутствие легитимированных международным сообществом адекватных способов защиты от информационных технологий (Thomas T. L. Deterring information warfare: a new strategic challenge // Parameters. Winter 1996–1997.).

Именно как влияние на способность людей принимать решения, оказывая эффективное психологическое давление на сознание как передачу и создание фиктивных сообщений, направленных как на индивидуальное сознание, так и на массовое, понимают информационную войну представители так называемой школы Максвелла - О. Йенсен, Р. Шафрански, Д. Стейн (Военно-воздушный университет в Максвелле, США) (Szafranski R. A theory of information warfare. Preparing for 2020 // Airpower Journal.Spring 1995; Stein G.J. Information warfare // Airpower Journal.Spring 1995; Stein G.J. Information war — cyberwar — netwar // www.infowar.com/ mil_c4i/steinl.html.ssi).). Особое значение в развитии и оформлении стратегической теории информационной войны, разворачивающейся в инфосфере, имеет такой универсальный механизм манипуляции, как реклама. Осознавая эффективность рекламы и массовой культуры для формирования имиджей, стереотипов, образов и представлений, многие государства (к примеру, Япония) участвуют в управлении голливудскими компаниями через механизм акционирования. Пристальное внимание американской кинопродукции уделяет и арабский мир, что, в частности, показывает встреча в июле 1993 г. между представителями корпорации Уолта Диснея с арабо-американцами, результатом которой стало купирование отдельных фрагментов текста мультфильма "Аладдин", где имелось оскорбительное, с точки зрения арабского мира, содержание (Shaheen J. G. Arab and Muslim stereotyping in American popular culture. Washington, 1997.).

Таким образом, общественное мнение, имидж публичного деятеля, приоритеты, которые формируют характер политики, - все это поддается корректировке с помощью стратегий масскульта и свидетельствует о том, что масс-медиа выступают в информационном мире в качестве равноправного субъекта политики и образуют эффект, который принято обозначать "эффектом CNN" (Wheatley G. F., Hayes R.E. Information warfare and deterrence. Washington, 1996.). Характерно, что из трех блоков угроз - А (угроза выживанию), В (угроза западным интересам) и С (косвенное воздействие на сферу западных интересов) (Nye J. S. Redefining NATO's mission in the information age // NATO Review. 1999. №4.) - на откуп СМИ отдается последний. Способность масскульта и рекламы через яркие, эмоциональные, драматические, по преимуществу визуальные образы, через неофициальные публичные анализы, критику и комментарии создать определенную, заранее сконструированную идеологическую доктрину подтвердила медиа-война в Косово, по сути определившая политические и военные решения, принимаемые союзной коалицией (Pounder G. Opportunity lost. Public affairs, information operations and the air war against Serbia // Airpower Journal. Summer 2000).